к. б. н. А. Островский (Санкт-Петербургский государственный университет)

к. б. н. Д. Лайус (Зоологический институт РАН)

С распадом Советского Союза в российской науке многое изменилось. Если в советские времена русский язык знали и употребляли не только в СССР, но и во многих других странах, то сейчас число стран, где могут говорить и читать по-русски, становится все меньше и меньше. При этом если раньше ученые получали хоть и небольшие, но достаточные для скромной жизни и работы средства, то сейчас без дополнительных средств просто не обойтись. Способность найти такие средства в значительной степени зависит от квалификации ученого. Квалификация ученого во всем мире оценивается по его результатам, т. е. по его публикациям. Проблема резкого сужения сферы употребления русского языка в научном мире и необходимость находить дополнительные средства для своей научной работы имеют одно решение – необходимо публиковать свои работы в англоязычных журналах.

Конечно, многие российские ученые понимают проблему и решают ее и без авторов данной статьи. Однако обсуждается она, как нам кажется, недостаточно, и далеко не все понимают ее важность. Поэтому наша работа адресована, в первую очередь, студентам и аспирантам, начинающим свою научную карьеру. Авторы статьи – биологи. Это, несомненно, накладывает отпечаток на их взгляды и используемые примеры. При этом обсуждаемые вопросы, несомненно, касаются других наук в не меньшей степени, чем биологии.

При некотором внешнем сходстве, написание научной статьи и квалификационной работы (дипломной или диссертационной) – вещи разные. Тем более, если статья публикуется на иностранном языке. Наша задача – понять, в чем состоят их основные отличия, а также научиться писать и публиковать такие статьи.

Три ключевых вопроса, на которые необходимо ответить в связи с названием статьи:

Зачем нужно публиковать научные статьи в международных журналах?

Мы не обсуждаем саму необходимость публикаций. Ученый – не диссидент и не доморощенный писатель, чтобы писать «в стол». Любое научное исследование требует времени, усилий, средств, расходных материалов и, в случае с биологами, – вмешательства в биоценоз, и жизней тех объектов, которые изучаются. Если результаты работы не публиковать, то их не существует! Таким образом, все, что перечислено выше – потрачено и сделано зря. Можно, конечно, сказать, что исследование предпринято исключительно для удовлетворения любопытства исследователя. Однако, если полученные данные недоступны другим ученым, то имеют ли они какую-нибудь ценность? Ведь их нельзя использовать и, при необходимости, проверить.

Отсюда следует 1-й вывод:

Полученные данные должны быть опубликованы!

Если Вы рассматриваете свое будущее именно как НАУЧНУЮ КАРЬЕРУ, Вам необходимо сделать Ваши результаты и идеи доступными всем ученым, которым они могли бы быть интересны.

Когда Вы публикуете свою статью, Ваши данные:

(а) проверяются;

(b) сравниваются с уже имеющимися;

(c) используются при планировании и обсуждении других исследований.

Когда Вы публикуете свою статью, Ваши идеи (гипотезы):

(а) обсуждаются;

(b) подтверждаются или опровергаются;

(c) используются в процессе генерации новых идей.

Профессионалом Вы сможете назвать себя только в том случае, если Ваши работы (их новизна, оригинальность и актуальность) оценены и признаны международным научным сообществом. НАУКА – ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНА! Мы гордимся открытиями, сделанными англичанами, итальянцами, евреями и китайцами (и пользуемся их плодами) в не меньшей степени, чем открытиями, сделанными русскими. Даже если забыть про целенаправленно созданную советскую научную мифологию (о том, что чуть ли не все величайшие открытия и научные разработки в мире впервые были осуществлены россиянами), остаются Ломоносов, Менделеев, Мечников, Павлов, Беклемишев и десятки других замечательных ученых, родившихся, учившихся и работавших в России. Можно восхищаться ими, и иметь особое мнение по поводу того, что процент чернокожих, занимающихся научной деятельностью, подозрительно низок. На самом деле, успехи на том или ином поприще, включая научное, чаще всего обусловлены экономическими причинами, а также традиционными и религиозными установками. Истинное научное соперничество может иметь личную окраску, но не должно иметь политической, национальной или расовой основы. При прочих равных условиях конкуренция в науке, если присутствует, является состязанием интеллектов. Морально-этические основы этого феномена мы обсуждать в этой статье не будем, однако именно конкуренция часто является основой ошибок, фальсификаций и подмоченных репутаций. Вспомним хотя бы Пилтдаунского человека и недавний скандал с «National Geographic», редакция которого очень уж хотела опубликовать описание первой «диноптицы» – промежуточного звена между птицами и динозаврами. В принципе, научное сотрудничество стократ продуктивней гонки за первенством.

Тем не менее, не следует забывать, что поскольку наука – одна из форм социальной практики, конкуренция – ее необходимый элемент. Все научные работники и все научные коллективы мира имеют общий (корпоративный) «интерес» – доказать обществу важность науки по сравнению с другими непроизводственными видами человеческой деятельности. Чем успешнее идет этот процесс, тем больше общество выделяет средств на науку. Дальше имеет место конкуренция за эти средства. Хотя, несомненно, она имеет уйму отрицательных последствий, ее надо скорее принимать как данность, чем пытаться оценить, хорошо это или плохо. Публикация всякого рода сенсаций, естественно, результат именно такой науки, но конкуренция также и «подстегивает» исследователей.

Отсюда следует 2-й вывод:

Ваши данные должны быть доступны другим исследователям!

Английский язык, в силу ряда причин, в последние 50 лет стал языком международного общения. Кто-то считает такими причинами доступность, информативность и лаконичность самого языка, кто-то – экономические успехи США. Один из нас слушал лекцию профессора-филолога из Пакистана, расчеты которого показали, что для людей из разных языковых групп английский является одним из наименее «энергозатратных». Ранее эту роль выполняла латынь, некоторое время – немецкий, теперь же – язык Шекспира. Крупнейшие биологи России и Советского Союза (до сороковых годов) – в том числе Мечников, Ковалевский, Павлов, Сеченов, Догель, Беклемишев, Тимофеев-Ресовский, Полянский и многие, многие другие РЕГУЛЯРНО публиковали результаты своих исследований на иностранных языках – немецком, французском и английском. Публиковать свои статьи на английском – в настоящее время единственный способ довести Ваши данные и соображения до сведения широкого научного сообщества. В нынешних условиях – это не блажь, а необходимость.

Вы спросите: почему же продолжают выходить периодические научные издания, сборники и монографии на русском языке? Можно добавить, что они существуют также на болгарском, польском, немецком, французском, итальянском, испанском, китайском, японском и других языках, хотя их число за последние 15 лет резко сократилось.

Дело тут в двух основных причинах:

Редакторами журналов и членами редколлегий, включая академическое руководство, являются люди старшей возрастной категории, как правило – с устоявшимися представлениями о так называемой «национальной науке». Это ученые, выросшие в условиях, когда публикация в иностранном журнале или на чужом языке, рассматривалась либо (а) как непатриотичная выходка, грозившая оргвыводами, либо (б) как блажь, пустая трата времени в условиях абсолютной самодостаточности все той же «национальной науки». Многие научные школы Японии, Китая, Германии, Франции и России «варятся в собственном соку» многие десятилетия, не испытывая при этом никаких неудобств.

Плохое знание английского языка, как следствие своеобразного преподавания иностранных языков в бывшем СССР, и, по наследству, в современной России. Но если в нашем случае это прямое следствие доминировавшей десятилетиями идеологической установки, то в других странах это, часто, скрытая, но абсолютно реальная, исторически обусловленная нелюбовь к англичанам и американцам и их языку. Яркий пример тому – современные Франция и Германия.

Немаловажными факторами являются также СТРАХ и ЛЕНЬ, что, мы надеемся, к нашим читателям не относится. Бояться контактов с коллегами – глупо, лень же – удел безвольных.

Неумение выбрать журнал, неумение отстаивать свою работу в процессе рецензирования, нежелание и неумение ее переделывать – вот гораздо более значимые причины, которые зачастую являются непреодолимыми препятствиями перед многими отечественными учеными вне зависимости от их возраста. Цель данной статьи – попытаться устранить эти помехи и рассмотреть основные этапы непростого процесса опубликования научной статьи в реферируемом международном журнале. Очень важно отметить, что перевести текст на английский и опубликовать его – не самоцель. Задача существенно усложняется, если поставлена цель опубликовать статью в ИЗВЕСТНОМ МЕЖДУНАРОДНОМ журнале или сборнике, на которые подписываются все крупнейшие университетские библиотеки мира. Именно в этом – одно из главных различий между квалификационной работой (студенческой или аспирантской) и статьей. На самом деле, публикация в международном журнале и есть самый, что ни на есть показатель квалификации. Правда, здесь идет речь о другом уровне квалификации – не «местной», а о «конвертируемой», дающей возможность претендовать на международные гранты и пользоваться авторитетом среди коллег во всем мире. Еще одно свидетельство того, что публикации в международных журналах являются показателем квалификации это то, что в «развитых» странах такие публикации требуются для допуска к защите диссертации (PhD Thesis). Результаты научного исследования, оформленные в виде статьи, будут доступны всем Вашим коллегам, а единственным критерием оценки будет качество Вашей работы.

Естественная цель ученого – донести свои результаты и идеи до возможно большего числа коллег. Чем известнее, т. е. чем выше рейтинг журнала, в котором опубликованы результаты, тем больше коллег с ними познакомятся. Рейтинг издания определяется целым рядом факторов: (1) языком (англоязычные издания имеют, конечно, в среднем, более высокий рейтинг, чем те, которые выходят на других языках. Интересно отметить, что многие центральные национальные журналы сейчас принимают статьи как на национальном, так и на английском языках, или же даже только на английском; (2) рецензируемостью публикуемых в нем статей (если работа перед публикацией проходит рецензирование, так называемое peer review («оценку равными», т. е. оценена коллегами – ведущими специалистами в данной области), то рейтинг издания, конечно, повышается). Хотя ученые, работающие в какой-то области, хорошо разбираются, какие журналы в их области имеют высокий рейтинг, а какие – пониже, последнее время получила широкое распространение количественная оценка рейтинга. Эта оценка называется Impact factor. Impact factor журнала за какой-то год – это, в упрощенной форме, число цитирований за этот год его статей (в этом же и других журналах), опубликованных в нем в течение предыдущих двух лет, деленное на количество этих статей, т. е. среднее число цитирований на статью. Чем выше рейтинг журнала, тем выше конкуренция за место на его страницах, тем труднее там опубликоваться. Но при этом, в силу более высокой конкуренции и большего выбора у редактора, в среднем, выше уровень статей. А если так, то и больше внимание к таким публикациям со стороны коллег.

Есть еще одна проблема: публиковать таксономические статьи, включающие первоописания, на любом другом языке, кроме английского в настоящее время если не преступление, то, по крайней мере, проявление глубочайшего неуважения к зарубежным коллегам, в частности, и к систематической науке, в целом. Сколько раз нам приходилось переводить систематикам-иностранцам русские статьи, главным образом, диагнозы: в Дании, Германии, Англии, Австралии и здесь, в России. Невозможность понять описание крайне тормозит таксономические исследования и часто ведет к приостановке и даже полной остановке работ в том или ином направлении. Добросовестные исследователи предпочитают не продолжать работу, не имея доступа к типовому материалу и будучи не в состоянии работать с первоописанием. В проигрыше и сам автор – нужна ли кому-нибудь его работа, если ее не могут прочитать?

Многие крупные российские ученые и организаторы науки прекрасно понимают необходимость публикаций на английском. Например, «Палеонтологический журнал» издается на английском языке. На английском языке выходит «Zoosystematica Rossica», издаваемая Зоологическим институтом РАН. Ряд наших журналов выходят как на английском, так и на русском – «Доклады Российской Академии Наук«, «Онтогенез«, «Генетика«, «Вопросы ихтиологии«. А вот крупнейшее зоологическое издание России – «Зоологический журнал» продолжает публиковать лишь четырехстрочные английские абстракты, которые, особенно в случае с таксономическими статьями, выглядят издевательством по отношению как к западным, так и восточным коллегам. Поневоле создается впечатление, что их авторам глубоко безразлично узнают ли об их открытиях и идеях не говорящие по-русски исследователи. Отсутствие описания таксонов на английском может сделать работу систематика и эколога просто невозможной. Трудно себе представить, например, как можно было бы начать проект в Южно-Китайском море, где все обитатели описаны на китайском! Сходные ощущения испытывают ученые, не говорящие по-русски, когда у них возникает необходимость сравнить свои данные с данными, полученными русскими учеными и опубликованными по-русски!

Однако есть и другая крайность: один из знакомых систематиков-москвичей в середине 90-х годов опубликовал статью в «Journal of Natural History», чем был очень доволен. Однако, в ходе расспросов выяснилось, что аналогичная статья с описаниями тех же видов, причем, новых, до этого была опубликована им же в «Зоологическом журнале». На мое замечание, о том, какую же публикацию считать «первоописанием», и уведомил ли он редакцию английского журнала о том, что эти виды уже описаны, он ответить затруднился.

Так что, спросите Вы, вообще не публиковать статьи на русском? На это нет однозначного ответа. С одной стороны, во всем мире все меньшее количество публикаций выходит на «национальных» языках. И если мы отбросим старый лозунг, что, мол, «заграница нам не указ!», то постепенная коррекция этого дисбаланса в российских научных изданиях – лишь дело времени. На этом фоне и к всеобщей выгоде интеграция российской науки в науку мировую в значительной степени облегчится. Кроме этого, постепенно отомрет русский канцелярский «научный» язык – один из самых мощных тормозов российской науки. Взгляните на то, как написаны многие из биологических статей на русском языке. Доставшийся нам от немецких отцов-основателей «научный» канцелярит оказался неимоверно живучим. И если российская научная интеллигенция конца XIX – начала XX века, хранившая и безупречно владевшая настоящим, живым русским языком, оставила блестящие образцы того, как следует им пользоваться при написании научных работ, то в советский период неуклюжий, искусственный, заштампованный язык науки ожил вновь. Читая многие, особенно общие работы по биологии, с трудом продираешься через лабиринт фраз, пытаясь одолеть написанное. Смысл статьи или монографии, то, что должно быть ярким и выпуклым, наоборот, упрятан за непроходимым частоколом громоздких грамматических конструкций. Это не научный, а НАУКООБРАЗНЫЙ язык, за которым, порой, скрывается отсутствие реального содержания.

Возвращаясь к публикациям на русском языке, мы снова подчеркиваем возникающее противоречие. С одной стороны, Вы хотите довести результаты своей работы до сведения коллег во всем мире, с другой – они не читают по-русски. Что делать? Дублировать публикации на разных языках? Но ни один журнал не согласится на это, если статья уже опубликована (см. пример выше). Случаются исключения, но они чрезвычайно редки, и особо оговариваются при переписке с редакцией. На наш взгляд, на русском языке должны публиковаться (1) диссертации, (2) учебники и учебные пособия, включая учебные определители, (3) монографии, если результаты, включенные в них, опубликованы или будут опубликованы на английском. Что касается научных статей, то на русском можно публиковать обзорные статьи – (1) сводки, обобщающие результаты работы по тому или иному проекту, и (2) ретроспективные обзоры-компиляции по той или иной проблематике. Одного из нас уже упрекали в отстаивании этой точки зрения, и даже назвали «ландскнехтом». Тем не менее, мы глубоко убеждены в том, что оригинальные результаты и идеи должны быть доступны всем заинтересованным сторонам.

Последний момент, относящийся к рассматриваемому вопросу, касается денег.

На Западе наука – это ремесло. В этом – их счастье и их беда. Счастье в том, что условия вынуждают исследователя быть профессионалом, который наукой зарабатывает себе на жизнь. Беда в том, что система грантов и пост-доков, если мы говорим о фундаментальной (читай, не приносящей сиюминутной прибыли) науке, вынуждает чуть ли не постоянно менять объекты и темы исследований, что обрывает многие перспективные проекты в самом начале. Это касается и post-doctoral стипендий и обычных грантов. Чиновники от науки уверены, что за 2-3 года вполне можно разобраться с любой проблемой. Деньги под продолжение проекта выдаются в лишь исключительных случаях. Поэтому, ученый, едва успев «погрузиться» в тему, вынужден писать финальный отчет, собрав лишь «сливки», но не разработав тему по-настоящему. Поверхностность – чуть ли не главное следствие описанного подхода к финансированию. Неудивительно, что эта ситуация абсолютно не устраивает ученых, однако сделать они ничего не могут. Кроме того, за бортом часто остаются очень талантливые люди, которые, ввиду тех или иных обстоятельств, не ладят с системой, основанной на конкуренции.

Есть и другое мнение по этому поводу. 2-3 – года на выполнение проекта в каком-то смысле оптимум – компромисс между возможностью вникнуть в проблему и выдать какой-то результат. Для чиновников–то, по большому счету, длительность не важна, или чем меньше – тем лучше. Недостатки этой системы очевидны. Но была ли более эффективной наша советская система, где если ты попал на ставку, или даже в аспирантуру, то тебя дальше уж никто не выгонит? Для тех, кто действительно хочет и может работать, советская система была, несомненно, лучше, но ведь сколько было «балласта»! Возможно, что как система, «западная» модель более эффективна, тем более, что если уж тебе удалось получить постоянную ставку, ты в гораздо большей степени можешь определять тематику своих работ.

И все же, эта система в буквальном смысле вынуждает людей по-настоящему ответственно относится к тому, что они делают. Иначе – не проживешь, в финансовом смысле. Это – прямая противоположность тому, что существует и существовало в бывшей советской и нынешней российской науке. 20 лет назад – гарантированная, а сейчас – нищенская зарплата для многих превращали и превращают занятие наукой в безответственное хобби. Даже если человек талантлив и активен – чего стоят его способности и усилия, если они не оценены, а его публикации мало кому известны?

Когда один из нас впервые работал зарубежом, то одним из его частых собеседников был австралийский систематик, специалист по равноногим ракам, Нил Брюс. Он неоднократно говорил: «Твои статьи – это твои деньги в банке!»

Естественно, что выражение это фигуральное. Однако, любая заявка на грант, стипендию, пост-док оцениваются по двум основным критериям – качеству представленного на конкурс проекта и списку публикаций. Причем, во многих случаях, что бы ни говорили чиновники, распоряжающиеся деньгами, второй критерий доминирует, так как он позволяет БОЛЕЕ ОБЪЕКТИВНО оценить профессиональный уровень соискателя. Можно привести еще один эпизод на эту же тему. В прошлом году на Беломорскую биостанцию ЗИНа приехал еще один коллега из Австралии – посмотреть и пообщаться. Времени было довольно мало, а народа – много, поэтому со всеми не поговоришь. Критерий, которому последовал Дэвид в выборе собеседников, был довольно прост: те, кто регулярно публикуется в международных журналах. Выбирать, как Вы понимаете, долго не пришлось.

Таким образом, вывод 3-й:

Если Вы – профессионал, то, занимаясь наукой, Вы должны зарабатывать деньги!

Опубликовать статью в известном англоязычном журнале – чрезвычайно непросто. Число журналов довольно ограничено, статьи строго и придирчиво рецензируются (об этом позже), часто возникают требования о доделке и переделке, что авторы воспринимают весьма болезненно. Редакторы и рецензенты обращают особое внимание, чтобы данные были оригинальными (если статья не является обзором). Таким образом, список статей, опубликованных в реферируемых журналах – это объективное мерило достижений исследователя. Тезисы, представленные в материалах конференций, тоже объективное мерило, но вес их существенно меньше. Следует добавить, что в последние десятилетия данный критерий оспаривается по отношению к дисциплинам молекулярно-генетического блока, где написание статей в некоторых случаях превратилось в некую рутину. Статьи пишутся по хорошо отработанным шаблонам, в которых меняются только данные. Количество статей у отдельных исследователей доходит до нескольких сотен (особенно у шефов лабораторий и директоров институтов), причем в статьях бывает до 50 соавторов. Это коллективная работа, в которой очень сложно понять каков конкретный вклад отдельного специалиста. Возможно, со временем в некоторых областях будут просто публиковать базы данных. А так как главное в них – результаты, требующиеся другим исследователям, то они вполне могут приравниваться к публикациям.

Прямая противоположность этому – ученые мэтры прошлого. Например, у одного из самых знаменитых бриозоологов XX века шведа Ларса Силена за всю его более, чем 80-летнюю жизнь и 55-летнюю научную карьеру было опубликовано менее 40 статей и всего одна монография. Однако, эти работы до сих пор являются краеугольным камнем чуть не всех основных современных направлений исследований данной группы животных. Бόльшая часть статей Силена стала классикой.

Итак, подведем итоги:

Ученому необходимо публиковать статьи в реферируемых научных журналах (англоязычных – иностранных или отечественных) потому, что только так то, что он делает может называться наукой. А поскольку на серьезную науку надо тратить бόльшую часть отпущенного нам времени, то есть смысл сочетать полезное с необходимым, то есть зарабатывать наукой себе на жизнь.

Можно сказать и по-другому:

Ученый должен публиковать статьи в международных журналах, потому, что это является необходимой предпосылкой для профессиональных занятий наукой, то есть, чтобы зарабатывать себе наукой на жизнь и профессионально развиваться через обратную связь (обсуждение, критику, одобрение) с коллегами.

Мы отдаем себе полный отчет в том, что в нынешние времена в России сентенция о зарабатывании денег фундаментальной наукой может многим показаться смешной или издевательской. Однако давайте подумаем. История обрекла нас на жизнь в стране, где общепринятые механизмы субсидирования науки заработают еще очень нескоро, возможно – не при нашей жизни. Существующая система грантов крайне скудна, хотя это лучше, чем ничего. Если Вы, будучи ихтиологом, не разводите рыбок, микробиологом – не проверяете чувствительность патогенной микрофлоры гениталий к новым антибиотикам, а будучи ботаником – не ухаживаете за цветами на витринах нескольких дорогих магазинов, то ориентироваться Вам почти неизбежно придется на сотрудничество с западными коллегами, западные гранты и западные стипендии. Выбора у нас сейчас почти нет, и делать науку на исключительно русские деньги удается очень немногим. И вот тут-то становится важным, чтобы Ваши будущие потенциальные коллеги могли оценить то, что Вы делаете или хотите сделать.

Нам очень повезло с зарубежными коллегами. Поддержка с их стороны была всесторонней: моральной, информационной, в виде рекомендательных писем и приглашений. Но если 10-12 лет назад, на волне перестройки все это было возможно в виде аванса, то сейчас – только на основе опубликованных нами результатов исследований и некоторого количества идей.